Хороший вопрос - почему местные мужчины служат здесь в армии и как это воспринимают окружающие? Давайте разбираться вместе, потому что далеко не всё очевидное так уж вероятно. Пожалуй, последние года три это уже не тот патриотизм, фанатизм или что-то ещё «высокое», что было основным мотивом летом 2014 года для тех, кто взял в руки оружие. Деньги, звания и собственная безопасность для многих из них тогда не играли вообще никакой роли. Да, возможно, в самом начале многими и двигали возвышенные чувства, но даже при такой, кажется, положительной трактовке даже тем летом многие откровенно не понимали мотивов тех, кто взялся за оружие. Спустя время, когда сама местная «армия» из спонтанного и хаотичного объединения разномастных людей превратилась в причёсанное и высморканное подобие российской армии со своими строгими правилами, жёсткими требованиями, контрактом, сотней журналов и рапортов, фиксированными выплатами и некоторой безысходностью, всё стало гораздо более прозрачно – сейчас люди идут «служить» только из-за денег. Можно не уметь ничего, иметь невыгодный возраст, быть никем, не иметь стажа, иметь три класса, коридор в сфере образования и пару судимостей в нагрузку, но в «армии» именно тебе будут рады. Где ещё такой вот человек с затёртым прошлым и явно сомнительной репутацией найдёт себя? Особенно если учесть жестокую конкуренцию на местном рынке труда, общую безработицу и бешеный конкурс? Разве что стройка, где не спрашивают резюме и не просят дипломов. Ещё можно быть дорожным рабочим или штурмовать пригороды Москвы всё в тех же строительных бригадах, играя в лотерею кинут - не кинут. А что, если человек прошёл уже через всё это, хлебнул своего, когда дороги латают в ливень, а рабочие в ожидании длинного московского рубля живут под плёнкой в беседках на улице? Если всё это уже пройдено и хочется чего-то другого – с большим окладом, некоторым уважением к твоей личности и, хотя бы какой-то, стабильностью? Да и вообще, редко кто не хотел бы сменить жёлто-зелёный, цвета вырви глаз, клифт дорожного рабочего на что-то, что хотя бы в чьих-то глазах вызывает уважение. В общем, мотивы тех, кто может в одночасье из маргинала получить шанс изменить свою жизнь, понятны. Для остальных в большинстве своём основной мотив – деньги. Мой знакомый, вернувшись из России, сразу же пошёл служить в местную армию. Немного оправдываясь передо мной, пояснил: а где сейчас платят? Да, раньше он работал наёмным менеджером в сфере большого бизнеса. Бизнес с войной рухнул, семью нужно было кормить, а разлучаться не хотелось. Да и возраст уже не тот, чтобы штурмовать Москву не пойми кем. А здесь отлично выстрелило первое медицинское образование, и мой знакомый уже три года фельдшер в «армии». Кому-то укол, кому-то больничный, кому-то таблетки, а с кем-то просто поговорить и дать совет. И с его терпением, он сможет работать на таких же условиях и следующие три года и дальше. Для нашей улицы - его чуть за двадцать тысяч + обмундирование + медикаменты + когда-никогда продукты питания - это вообще состояние. И, заметьте, не покидая Луганска. И ещё есть торговля больничными, платные услуги… То есть, за три года при своём неконфликтном характере мой сосед смог «пережить» более «горячее» руководство, а к этому поступить в местный вуз. Он хорошо понимает, что лейтенантские погоны накинут ещё десять тысяч и дадут более прочное положение, когда можно будет срываться на ужин домой, ночевать дома «на телефоне» и вообще иметь развязанные руки. И на нашей улице именно он – тот «белый» человек, кто не надрывается по стройкам в Москве, не ест впопыхах Ролтон или работает по 12 часов. Конечно, через местную «армию» прошли многие мужчины, едва ли не через дом. Но чтобы продержаться в таком вот «реалити-шоу» - единицы. Не каждый был готов, дойдя до дома в свой законный выходной с бутылкой пива в руке, выдвигаться сразу же назад по звонку-требованию. Не каждый готов был красить и белить, а не только стрелять, как было заявлено при «трудоустройстве». Оказалось, что «армия» или формирует характер с 16 – 18 лет, как это, в принципе, должно быть там, где армия регулярная; или она подходит не всем, а только какой-то определённой категории – тем, кто умеет требовать и сам выполнять, кто умеет безропотно подчиняться. И ещё не обсуждать, не слушать, не критиковать, не спорить, не подвергать сомнению и, самое главное, прощать авансом всё то, что произошло или может произойти. В семье знакомых горе – сын, муж и отец семейства подорвался на мине. Да, служит все последние года четыре. Служит по призванию, любит это дело, хотя и говорит, что всё это только ради денег. И вот во время службы в полях, в период обхода, он наступил на мину. Оторвало ногу, была большая потеря крови, в больницу везли на легковой машине, чтобы спасти. Пока он был на операционном столе, со всех его сослуживцев собрали объяснительные, что инцидент произошёл в нерабочее время, пока пострадавший «гулял» по огородам недалеко от передовой в свой законный выходной. Понятно, что всё это было сделано во избежание выплат. Дальше была сложная операция, сложная реабилитация, физиотерапия, протезирование. Повезло, что сослуживцы сдали кровь и деньги на лечение, а где-то в верхах оказался товарищ, который сумел выбить бесплатный дорогостоящий протез и реабилитацию в Москве. Но всё это сложилось только потому, что был такой высокопоставленный и неравнодушный товарищ. Парадокс в том, что после долгого лечения, на этом же дорогом протезе, этот инвалид вернулся снова в «армию». Говорит, не видит себя больше нигде, нигде не сможет больше работать. Приводил семье аргументы, что таких вот, как он, в «армии» полно, кто выполняет облегчённую работу на протезах. Хотя в семье понимают, что это уже не столько необходимость, сколько зависимость – он уже не сможет без этого. Это то, что понять со стороны почти невозможно. Это как маргинальное сообщество, которое пьёт по своим понятным поводам, чтит какие-то свои даты, имеет свои темы, песни, праздники, которые понять со стороны почти невозможно. Это как движение хиппи или готов, понятное и логичное изнутри, но совершенно странное со стороны. Вот примерно так выглядит зачастую «армия» глазами тех, кто не «служит». Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»
